Лестницы постепенно становились все круче и круче. Я успокаивала себя, что у меня
сильные ноги танцора, и мне нельзя жаловаться на усталость от каких-то
ступенек, но все равно было очень тяжело. Один подъем тут же сменялся другим, а
на передышку у меня не было времени, поэтому я сжав всю волю в кулак не
прекращала взбираться, надеясь только на то, что мне воздастся этот ад в конце
— на самой вершине.

И вот я поднималась час, два, три, а ступени все
не кончались. Вообще, конечно, китайцы молодцы — сделать из такого пустяка, как
поднятие на гору, такой грандиозный аттракцион и брать за него такие бешенные
деньги. Да меня за 180 юаней тут на руках носить должны, а я ползу тут на своих
двоих и подыхаю каждый пролет!

Я понимала, что ною и жалею себя, и это мне не
нравилось, я больше злилась и на себя, и на гору, а тут еще и подъем в тысячу
ступеней начался. Этот подъем характерен тем, что лестница у него почти
полностью вертикальная, вытесанная в скале, а ступени очень узкие и высокие, по
ним можно подняться только боком и только одному. Немногие смельчаки китайцы
просто лежали на этих ступенях, не в силах подняться, а моя задача была их всех
обойти, при чем так, чтобы не свалиться и не собрать на лицо всю тысячу
ступеней. Конечно, мне тоже было очень тяжело, но почему-то слабость и
беспомощность китайцев возбуждали во мне какие-то неведомые мне самой силы, и я
продолжала подъем, почти не останавливаясь.

Преодолев эту тысячу, я обнаружила, что где-то внизу с моего плеча соскользнула сумка. Я
стала вспоминать, что в ней было, потому что спускаться вниз было в тысячу раз
тяжелее и опасней. Паспорт, телефон, кошелек и билеты были у меня в кармане в
куртке, которую я крепко держала в руках, фотоаппарат висел на шее, уже
притягивая меня к земле. Поэтому в сумке были только недоеденные бананы,
печеньки, блокнот с записями и билетики из Пекина, а также билет на Хуашань,
который, как я надеялась, мне не пригодится. Было очень жалко блокнот, но себя
было жалко больше, поэтому я пошла дальше.

Дойдя до смотровой площадки, с которой, наверно,
должен открываться красивый вид, я не увидела ничего. Вокруг все было в плотном
тумане, как в молоке, мой фотоаппарат даже не фокусировался на самом мостике, с
которого должна была видна гора. Я испустила вздох отчаяния и продолжила
подъем.

Китайцы кругом испускали громкие крики, будто бы
крича на пустоту, чем сильно раздражали меня, им было по приколу орать и
слышать с противоположной стороны ответные крики, а у меня уже уши заложило от
воплей и опять проснулась жажда убивать. Я думала, что этот подъем никогда не
кончится и я умру тут на горе, но вот примерно к четырем часам я достигла
места, куда поднимаются фуникулеры, отсюда можно было добраться до всех вершин
— Северной, Южной, Восточной, Западной и Центральной. Здесь народу было очень
много, и не смотря на то что, тут тоже было не видно ни зги, китайцы не
прекращали фотографироваться с селфи палкой и без на фоне молока, которое будто
бы их и не смущало, а вот мне было очень обидно, но я не могла просто так
вернуться с пустыми руками и плохими эмоциями, поэтому я полезла на все
вершины, которые попадались по пути.

Все тропы были с указателями, где какая вершина, поэтому я обошла все, с каких-то
было также ничего не видать, с Северной, например, открывался неплохой вид на
ущелье, а с Восточной была видна самая верхушка и противоположная верхушка,
торчащая из тумана. Вот и все — только туман и красные ленточки. Тропу смерти я
прошла, не заметив, наверно, она тоже скрылась в тумане.

После 18.00 начало темнеть и стемнело так
быстро, что я даже не заметила, куда подевался весь народ, и как теперь
спуститься я не представляла. Фонарей было мало, они тускло освещали дорогу, но
видимость стремилась к нулю. Резко стало холодно и страшно, если при подъеме я
сняла куртку и готова была снять и кофту, и штаны, то сейчас я бы еще надела что-нибудь
теплое.

Увидев указатель фуника, я ринулась туда, молясь, что он еще работает. Он работал, но
меня развернули за билетом в кассу на входе, работающую до 19.00 (а было уже
18.45), где с меня содрали еще 140 юаней за один спуск! Но я к тому времени
готова была отдать любые деньги, только убраться отсюда подальше.